2. Сергей Ковалев. Председатель комитета по правам человека ВС РФ.
КГБ и общество.
Проблема, которой посвящена конференция, чрезвычайно важна, и, боюсь, что она еще очень долго не потеряет своей актуальности.
Меня просили высказать несколько соображений на тему «КГБ и общество», и я попробую взяться за дело сразу. Я заранее хотел бы предупредить вас, уважаемые слушатели, что эти соображения, как я предполагаю, вызовут достаточно острую дискуссию, я же специально хочу обострить некоторые основные тезисы.
Итак, если бы мне предстояло ответить на вопрос о КГБ и обществе в двух словах, то я, наверное, вспомнил бы старый анекдот об офицерском денщике. -Хозяин спросил его: «Как ты думаешь, Иван, кто из нас дурак, — либо дурак я, либо Иван Сергеевич дурак». Денщик ответил: «Оба хороши, ваше превосходительство». Этот достаточно выразительный эпиграф можно было бы предпослать моей теме.
Давайте, обратимся к относительно недавней истории — к тому, как возникали органы безопасности в нашей многострадальной стране. Надо сказать, что ВЧК, который открывал эту печальную историю, был совершенно необходимым. Это был не просто логичный и ясный элемент системы, которая строилась у нас в течение последних 75 лет, но и необходимый элемент общественного сознания. Общество восприняло принципиально неправовую доктрину, в основе которой лежало понятие о так называемой «социальной справедливости». Существенными параметрами этой доктрины было представление о неизбежности, необходимости и, следовательно, нравственности насилия. Основанием здесь служило представление известных нам «классиков», что насилие это локомотив и повивальная бабка истории. Если эта доктрина принимается обществом, то возникает следующая нестандартная дилемма: или любые государственные действия, любое государственное строительство, основанное на доктрине насилия, оказываются в резком противоречии с нравственностью, или надо признать (что и было сделано нашими основоположниками), что нравственность есть устаревшая буржуазная идея, что она относительна и подлежит слому и замене. Последнее и было сделано. Я не стану ссылаться на всем нам хорошо известные действия будущего КГБ. Давайте вспомним знаменитую строчку стихотворения Багрицкого: «И если он скажет убей — убей, и если он скажет солги — солги». Это говорилось о пришедшем веке. Не менее знаменитая строчка другого поэта о веке-волкодаве как-то тускло смотрится на фоне этих жестоких слов. Ясно, что если насилие — это основа общественного развития и достижения социальной справедливости, если
справедливость, а не право есть регулятор общественных отношений, то необходим аппарат насилия. Гарантией того, что этот аппарат станет осуществлять справедливость, могут быть единственно «рыцари с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками».
Надо сказать, что представление об общественных отношениях, основанных на стремлении к справедливости и пренебрегающих процедурой и правом — это не новая вещь в русской истории. И слезливый платочек, подаренный императором графу Бенкендорфу со словами: «Вот этим ты должен вытирать слезы вдов и сирот», и судьба беспризорников, врученная ВЧК — это явления одного порядка. Можно увидеть еще одну существенную общую черту того, что было в русской истории до 1917 года и того, что возникло позднее. Третье отделение подчинялось Государю Императору. А Комитет Государственной Безопасности, как бы он ни назывался, напрямую связан с центральным органом власти и до сих пор не утратил этой связи. Об этом несколько слов ниже.
Когда-то А.С.Пушкин написал похвальную рецензию на одну книгу. В рецензии было сказано, что в книге прекрасно разобраны все ужасающее недостатки и безобразия русского правления, но у этого анализа есть некоторый недостаток — в книге нет должной похвалы правительству. «В самом деле, — замечает Александр Сергеевич, — правительство наше позволяет себе сущие безобразия, но, однако, с тем обществом, в котором действует это правительство, оно могло бы позволить себе и не такое». Так, честь и хвала сдержанности правительства, которое все-таки не выходит из берегов. Боюсь, что в адрес ВЧК этот комплимент Пушкин сделать бы не сумел.
Я хочу напомнить вам о тех массовых митингах, которые требовали расстрелов и смертных казней, напомнить о соответствующих резолюциях и обращениях трудящихся. Общество жаждало социальной справедливости. Поэтому долой процедуры, долой право. Мы должны ввести справедливость немедленно и, если необходимо, насильно. Обществу нужен был аппарат насилия и этот аппарат был создан. Система развивалась логично, последовательно, я бы сказал с математической строгостью. Аппарат был создан такой, о котором мы все знаем и о котором нет надобности лишний раз напоминать. Я сошлюсь только на две важные вещи.
В нашей истории никогда не было зарегистрировано протестов против таких методов, как право непосредственной расправы или заключение до 5 лет в концентрационные лагеря без суда. Протесты этого рода не зарегистрированы даже во времена, когда они были возможны. А вот митинги с требованием смертной казни тем или иным предателям были, и были делом обычным. Это и есть первый тезис моего сообщения.
Теперь второе очень важное замечание на эту же тему. Расхожее представление утверждает, что пришли большевики и насильно навязали русскому
обществу тот режим и те доктрины, которые надолго стали господствующими. Я полагаю, что это не так. Не было «парашютного десанта», не было оккупации — но все является естественным продолжением тех лживых и ложных доктрин, которые общество вырастило в себе самом. И мы вступили в тот заколдованный круг, из которого невероятно трудно вырваться, из которого мы не можем вырваться и по сей день. Этот круг работал по своим естественным законам. Здесь и воспринятые обществом идеи, и созданный им аппарат насилия, и влияние этого аппарата на само общество, эволюция этого общества, понимание того, что происходит нечто трагическое, кошмарное, но и страх перед этим аппаратом и культ этого аппарата. Не надо разрывать эти две тесно связанные вещи. Страху сопутствовал культ. Я не хочу сказать, что это черта одного единственного общества. Мы знаем из истории, что это скорее черта общества, в котором массой овладели тоталитарные идеи.
Быть может, первым симптомом смертельной агонии тоталитарного режима была попытка регламентировать деятельность аппарата подавления. Я имею ввиду Положение о Комитете госбезопасности 1959 года — первую и до сих пор едва ли не единственную попытку регламентации. Что же было коренным пунктом этого Положения? Коренной его пункт: КГБ — вооруженный отряд партии. Слова эти существовали и раньше, но именно здесь впервые делается попытка нормативно зафиксировать прямое подчинение КГБ высшей власти. Я усматриваю в этом шаге черты агонии потому, что, как вы помните, при Сталине без всякого нормативного закрепления такого подчинения аппарат действовал без осечек и всегда подчинялся хозяину Но тот же самый аппарат показал, что, несмотря на регламентацию, он весьма успешно может снять Никиту Сергеевича Хрущева, если это оказывается необходимым.
Похоже, что заколдованный круг, о котором я так настойчиво говорю, крутится, хотя и не бесперебойно, в какой-то мере до сих пор. Для того, чтобы аргументировать это утверждение, я обращусь к современным тенденциям. Вот тенденции законодательные: впервые в своей истории Россия теперь имеет Закон об оперативно-розыскной деятельности. Сам факт существования этого закона и многие его нормы, несомненно, широкий и далеко идущий шаг в правовом направлении. Но этот закон имеет весьма серьезные недостатки. Давайте вспомним, что требующаяся для оперативно-розыскной деятельности санкция прокурора — это не что иное, как изъятие конституционного права граждан на судебную защиту. Давайте вспомним, что придание результатам оперативной работы доказательной силы в судебном процессе резко противоречит статье 65 Конституции, в которой говорится, что незаконно полученные доказательства не имеют юридической силы. Я не стану входить в юридическую дискуссию, я резюмирую только, что оговорка о проверке такого рода оперативных данных фактически не меняет дела. Можно было бы показать, что здесь налицо противоречие процессуальным нормам. Мы наблюдаем сегодня негативную практическую тенденцию, а также опасную тенденцию в попытках изменения законодательства. Об этих двух тенденциях я скажу отдельно.
Не так давно Министерством безопасности был разработан законопроект о внесении изменений и дополнений в этот же самый закон об ОРД, и теперь он представлен (в том же виде) Верховному Совету Комитетом по обороне и безопасности. В каком же направлении предлагает Министерство изменить, еще раз подчеркиваю, весьма несовершенный закон? Основанием для оперативной работы теперь предлагается считать также и поиск информации об угрозе государственной безопасности. Но если это — законное основание для оперативной деятельности, то разве может быть поставлена граница применению известных всем методов. Искать информацию об угрозе государственной безопасности можно где угодно: в любом телефонном разговоре, в любой частной переписке, в деятельности любого учреждения. Ведь потенциально она может быть всюду. Как будет чувствовать себя прокурор, отказавший в санкции, когда ему предъявлено такое основание?
Сегодня пытаются ввести также норму о возможном представительстве органов безопасности во всех без исключения организациях, на предприятиях и т.д., независимо от форм собственности. Законопроект предлагает возложить на любые предприятия и организации, на любых юридических и физических лиц обязанность содействия оперативно-розыскной деятельности. Но если есть юридическая обязанность, то есть, следовательно, и ответственность. А какова ответственность лица, применившего оперативно-розыскные действия без санкции прокурора? Лица, обратившегося в установленные законом 24 часа за этой санкцией и, допустим, получившего отказ? Об этом не говорится ни слова. Следовательно, эта санкция, сужающая судебный контроль за такого рода действиями, превращается на самом деле в фикцию.
Инга Борисовна Михайловская будет более подробно говорить об этих проектах, а также о проектах парламентского контроля за действиями органов безопасности. Я не стану забегать вперед и ограничусь приведенными примерами. Что касается практической тенденции, то мы видим ее теперь по печати, по пресс-конференциям МБ и т.д. В недавних публикациях, где упоминалась наша нынешняя конференция, говорится о безграничном внедрении западных спецслужб в Россию, о безграничном использовании ими разного рода информации, о коварных и зловредных планах, которые разрабатывают и питают эти службы. И что же за примеры приводятся, в частности, в публикации газеты «Советская Россия»? Здесь говорится о стремлении этих вредных спецслужб внедриться в законодательство России, давать отзывы, рецензии, рекомендации разрабатываемым законопроектам. Помилуйте, мне самому не раз приходилось обращаться к западным, международным, американским, английским, голландским, каким угодно экспертам — это международная норма, это необходимое требование, а официальные лица Министерства безопасности рассматривают это как внедрение западных спецслужб. Я закончу еще одним практическим примером, характеризующим тенденцию. Выступая в Зальцбурге, я как-то впервые упомянул о том, что мне достоверно известно, что ведется наблюдение (можно предположить — оперативными методами) за российскими парламентариями. Это заявление промелькнуло в каком-то органе печати и было забыто. Я дважды говорил об этом публично в Москве. Теперь я намерен сказать об этом открыто и прямо в третий раз и назвать источники моей информации. Это и есть, по-моему, практический пример некоторой вредной тенденции теперешнего развития Министерства безопасности.
В феврале прошлого года членам президиума ВС РФ была зачитана некая справка о нежелательных аспектах поведения депутатского корпуса. Это был документ примерно на шести страницах, с довольно подробными оценками, но без единой фамилии и без единого точно документированного факта. Пересказать его можно в трех словах, потому что кроме этих трех слов там содержатся красоты стиля и соответствующая атрибутика. В «документе» обращается внимание на то, что весьма многие депутаты слишком свободно ведут себя при контактах с иностранцами, журналистами, сотрудниками посольств, парламентариями, приезжающими сюда, уж столь они подробно рассказывают о наших печальных русских обстоятельствах, так подробно характеризуют расстановку сил в русском парламенте и позиции той или иной фракции, той или иной депутатской группы. Кроме того, они склонны принимать богатые подарки. Все это наносит несомненный вред престижу Российской Федерации, а также может служить источником более серьезного ущерба стране, в том числе и материального. Члены Президиума отнеслись к этому беспрецедентному документу различно: одни одобрили документ, кто-то выразил сомнения относительно поведения депутатов, некоторые вспомнили сравнительно недавнее прошлое (выступление Крючкова на ВС СССР). Я же привлек внимание к трем вопросам. Первый — кем заказана эта справка? (Совершенно очевидно, что такого рода материал может быть заказан и исполнен только на достаточно высоком должностном уровне.) Второе — какими методами собирании. приведенные в этой справке сведения? Третье — кто именно выполнил этот заказ и подписал документ? Результат обсуждения был следующим: были вы-делены три члена Президиума (и я в том числе) для того, чтобы расследовать, что же это за документ, и ответить на предложенные мною вопросы. Мы собрались, выработали предложения, но они были положены под сукно (и нежат там до сих пор). Поскольку расследование не состоялось, я могу высказать только предположительные ответы на мои три вопроса. Я предполагаю,
что справка, зачитанная на Президиуме, могла быть написана только на основе данных, полученных оперативными методами. Мне трудно представить себе иной способ получения компрометирующего материала на депутатов. Мне трудно представить себе также, что подобную справку могли подготовить непрофессионалы. Чрезвычайно трудно себе представить и то, что заказчик этой справки сидел недостаточно высоко.
Таковы практические и законодательные тенденции в работе преемников КГБ. Это относится к вопросу о том, что мы должны делать для того, чтобы преемники были лучше. Иными словами, нам необходимо реформировать спецслужбы, но мы будем знать, как их реформировать, только если будем иметь серьезное представление о том, как они работают сейчас. Начало реформы, намеченное присутствующим здесь Вадимом Викторовичем Бакатиным, состояло, насколько я понимаю, в изменении структуры КГБ и превращении его в ведомство с иными функциями. Именно поэтому была выведена из состава КГБ внешняя разведка, переподчинены связь и пограничные войска, а также закрыт ряд управлений. Но эти реформаторские шаги были лишь начаты. Что же происходит в МБ сейчас, я не знаю совершенно и не могу ответить на вопрос, каковы гарантии того, что политический сыск (тот самый сыск, пример которого я только что привел) не возродится.
Рыцарь с перечисленными в начале моего выступления качествами — это не гарантия, слишком долго, весьма успешно и профессионально в этом ведомстве проводилась селекция, смысл которой был в наилучшей организации именно политического сыска. Необходимые гарантии защиты прав человека может дать только регламентация деятельности спецслужб. Но какую именно деятельность мы собираемся регламентировать? И что это за организация — МБ? В 93-м году страна о ней знает не больше, чем в 85-м. Страна не знает ничего о деятельности этих служб сегодня. Какова структура и каков организационный характер деятельности МБ? Ведь, повторяю, ограничивать, регулировать или перестраивать можно только то, что ты понимаешь. И хотя в МБ появился центр общественных связей, который часто выступает в печати, , отсутствие гласности сохраняется. Но страна должна знать, какова общая структура этого ведомства и каковы задачи каждого из его подразделений. Публикаций — множество, но почему-то народу никогда не было предоставлено право на элементарное знание: кто чем занимается. Без таких элементарных знаний мы не получим гарантий того, что это ведомство не . вспомнит свою специализацию и не будет в том или ином виде заниматься традиционными для КГБ задачами — политическим сыском. Без этих элементарных знаний о деятельности спецслужб мы не можем регламентировать их деятельность.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Предыдущая страница Следующая страница
Опубликовано на сайте: 29 декабря 2009, 3:30
Что можно сказать про дело,которое запороли,прикрыли в 2004-2005 годах.
Под благовидным предлогом ….Якобя благовидным.
Правозащитник Евгения Крамарова
22 января 2012, 18:53
Галина Старовойтова говорила о люстрации и как она была права.
Если бы провели тогда люстрацию(запрет на профессии) не было бы такой чудовищной прихватизации и соответственно олигархов-КГБшников, вцепившихся зубами в власть. Мы пошли бы по тому пути который прошел Китай.
7 июля 2012, 0:15