И все же самой известной и крупной операцией совершенной, возможно, «Альфой» является взрыв в московском метро 8 января 1977 года. Мое понимание этого преступления отличается, как от заявления Андрея Дмитриевича Сахарова, так и, естественно, от официальных объяснений этого самого крупного задания Андропова и Бобкова. Если мое понимание отличается от мнения Сахарова, то лишь потому, что ему не были известны многие, позже обнаружившиеся материалы, не имея которых Сахаров был более осторожен в своих выводах и лишь предполагал, что взрыв — преступление, провокация, совершенная КГБ. Что касается официальной версии об армянах-террористах, то она, во-первых, во многом противоречит установленным фактам, во-вторых, излагалась за эти годы в якобы бесспорных, но потом не совпадающих между собой вариантах, и в-третьих, сама необходимость все засекретить, никого, даже родственников, на суд не допустить и не дав им ни одного свидания, кроме часового — предсмертного, через три дня обвиняемых расстрелять не назвав в кратком газетном сообщении даже фамилии двух из трех невинно казненных людей. Все это бесспорные признаки того, что КГБ было что скрывать.
Это чудовищное по тем временам преступление (тогда и в голову не приходило, что можно покрывать ковровой бомбардировкой русский город, взрывать в Москве и не только в ней многоэтажные жилые дома и тому подобные достижения, выросшие как раз из андроповского времени) — было свидетельством мощи диссидентских, протестных, национальных, религиозных, неокоммунистических, монархических и множества других движений. Сама природа советской власти была такой, что ей все было враждебно, вплоть до работы на дому сапожника, шьющего знакомым отсутствующие в магазине модные женские сапожки. А уж тайное изучение иврита, объединение инвалидов для защиты своих прав — просто злостная антисоветская деятельность. При этом продолжала, несмотря на все аресты, выходить «Хроника текущих событий», работал почти десяток Хельсинских групп — не только в Москве, но в Киеве, Ереване, Вильнюсе, Тбилиси, а также Комиссия по злоупотреблениям в психиатрии, «Комитет защиты прав верующих», на весь мир звучал голос Сахарова и это кроме украинского, еврейского, литовского, армянского, крымско-татарского национальных движений и Общественного фонда помощи политзаключенным. Возможно также, что Политбюро (а это преступление могло быть совершено только по его санкции — Андропов бы не осмелился совершить его только по своей инициативе) рассматривало этот акт, как ответ на подписание Хельсинкских соглашений с его гениальной, предложенной Константином Мельником — внуком Боткина и руководителем службы безопасности де Голля — третьей корзиной, предусматривающей соблюдение прав человека. Брежнев был лично крайне заинтересован в Хельсинкских соглашениях — они не только делали нерушимыми послевоенные сталинские завоевания, но и накладывали определенную узду на советских маршалов. Брежнев, приведенный ими к власти, готов был давать армии столько денег, сколько попросят, но не хотел начала третьей мировой войны ни в 1965, ни в 1968 (при вторжении в Чехословакию), ни в 70-е годы, которая лишила бы и его верховной власти. Однако выполнять требования третьей корзины в Кремле тоже не хотели.
Мы столько пережили за эти десятилетия, что серия, согласованная в Кремле, как я полагаю, взрывов в Москве в декабре 1976 года кажется уже очень деликатной. Лишь один был в метро — 7 погибших, около 40 раненных, но и он на открытом участке, а не под землей, между Первомайской и Измайловской, что сильно ослабило тяжесть поражения. Две другие бомбы — одна под прочным прилавком гастронома, который самортизировал так, что не пострадал даже продавец, другая — в мощнейшей чугунной литой урне для мусора на Никольской, которая даже не была повреждена.
И тут, поскольку и сама группа «Альфа» и вся задуманная кровавая провокация были сверхсекретными, малоопытные в западной жизни и не имевшие возможности посоветоваться, Андропов и Бобков сделали серьезную ошибку, которая предопределила гибель несчастных армян и свела на нет их, казалось бы такой блестящий замысел. Наиболее развернутыми и заметными общественными движениями в СССР были диссидентское и национальное еврейское, состоящее из двух одинаково влиятельных течений: устремленных на выезд к родственникам на свободу в Израиль и стремящихся к воссозданию традиционного еврейского быта и культуры в рамках и условиях Советского Союза. Последнее, естественно, в те годы было менее мощным, влиятельным, энергичным, чем устремленные к выезду из СССР, но вместе они были очень заметной общественной силой. Еврейский самиздат в отличие от русского переодически использовал множительные машины (к примеру, в Кишеневе), 22 июня 1971 года 30 «отказников» из Прибалтики начали голодовку на центральном телеграфе в Москве, с 1972 года начались отказы от службы в армии в том числе и потому, что военные тайны, в которые был посвящен солдат, служили основанием для отказа в разрешении на выезд. В 1983 году в соседней с моей камере Калужской тюрьмы ждал суда за отказ от службы сын гроссмейстера по шахматам Виктора Корчного. В киеве 29 сентября в день расстрела ста тысяч евреев немцами собирались (с активным участием писателя Виктора Некрасова) митинги в Бабьем Яру. В 1969 году — 300-400 человек, в 1970 — 800 человек, в 1971 — более тысячи и так далее. В Риге на Румбольском кладбище собралось 22 тысячи человек.
В 1974 году (1-5 июля) прошла международная научная сессия семинара Александра Воронеля «Математика и физика в приложении к другим наукам», 21-23 декабря 1976 года — сессия «Еврейская культура в СССР: состояние и перспективы». Нобелевские лауреаты из Европы и США требовали разрешения участвовать в научных семинарах, в визах им отказывали, квартиры, где намечались семинары — блокировали, русских участников обвиняли в хулиганстве, и арестовывали.
Понятно, как это досаждало КГБ и Андропов с Бобковым пожадничали, стремясь получить повод для уничтожения и одного и другого движения. Для этого личному агенту Андропова Виктору Луи (редкостная мразь, я его пару раз встречал, и он поражал своим цинизмом и мягкой наглостью) было поручено сразу же написать в газете «Лондон ивнинг ньюс», корреспондентом которой он был устроен, что по рассказам уцелевших свидетелей в вагоне видели каких-то черноволосых чуть ли не горбоносых людей, а по сведениям из «информированных источников» (все знали, какие источники были у Луи) к взрывам в Москве были причастны диссиденты. А в Москве к тому же начали вызывать на допросы всех возможных оппозиционеров. И тут Сахаров, который ни в малейшей степени не был антисемитом, а потому ему было все равно, вызывают на допросы заведомо непричастных русских или евреев (а вместе с ним и остальные диссиденты) не совсем правильно оценили положение, тем более, что в передачу радио «Свобода» о статье Луи кусок о черноволосых людях не попал.
Правозашитные организации провели совместную пресс-конференцию, где говорили о том, что взрыв в московском метро — провокация КГБ с целью уничтожения диссидентского движения. В своем обращении Сахаров писал:
«Я хотел бы надеяться, что уголовные преступления репрессивных органов — это не государственная, санкционированная свыше, новая политика подавления и дискредитации инакомыслящих, создания против них “атмосферы народного гнева”, а пока только преступная авантюра определенных кругов репрессивных органов, не способных к честной борьбе идей и рвущихся к власти и влиянию. Я призываю мировую общественность потребовать гласного расследования причин взрыва в московском метро 8 января с привлечением к участию в следствии иностранных экспертов и юристов…».
Сахаров не знал, что, в отличие от Советского Союза, на Западе обратили как раз большее внимание на намек Луи на то, что взрыв в метро устроен евреями. Репутация Советского Союза как оплота антисемитизма и так была довольно прочной, но тут ряд публицистов вспомнили о 1952 годе и «врачах-убийцах», подготовке еврейских погромов и поголовного выселения евреев. Начались прямые сопоставления «страны победившего социализма» с фашистской Германией. СССР мог оказаться в полной изоляции, и Андропову с Бобковым пришлось срочно исправлять сделанную ошибку. Кстати говоря, ни в одном официальном рассказе о взрыве в метро статья Виктора Луи никогда не упоминается, но тут Андропову приходилось считаться с реакцией как раз на нее, а потому забыть и о московских диссидентах и о евреях. Но последних необходимо было кем-то заменить, срочно найти новых террористов. Несколько месяцев, по-видимому, подыскивали и в конце концов остановились на армянах. Во-первых, потому, что тоже черноволосые и горбоносые, во-вторых, потому что в Европе было хорошо известно, что существуют террористические армянские организации, выслеживающие и убивающие турков — виновников геноцида армян (погибло не менее 1,5 миллионов). Наконец, когда был выбран в качестве организатора Степан Затикян, у него было еще два с точки зрения КГБ важных преимущества: судимость за создание партии НОП — партии добивающейся создания независимой Армении (правда, путем плебисцита, Затикян вообще был убежденным противником насилия). Но к тому же он был убежденным антисемитом и это с лихвой было использовано КГБ — мы боремся не с евреями, а с антисемитами.
Дальше в качестве исполнителей, поскольку Затикян никуда не ездил и каждый день работал на ереванском заводе, были выбраны двое армян, знакомых Затикяну, но ни к чему не имевших отношения, в надежде, что на Лубянке их удастся легко сломать (одному — юному художнику Багдасаряну – было всего 20 лет). После этого через 10 месяцев их якобы ловят в поезде Москва-Ереван, а на Курском вокзале обнаруживают взрывное устройство. Здесь, правда, официальные источники путаются: в недавнем фильме «Следствие ведут…» сумку с бомбой обнаруживает милиционер, спугнувший террористов. В более ранних официальных рассказах никто Степаняна и Багдасаряна не пугал, бомбу они сами оставили под скамейкой, и ее случайно обнаружил кто-то из ожидавших поезда пассажиров. Вероятно, можно и дальше сопоставлять фантазии официальных историков, но так как весь ход дела был засекречен, к 1991 году были очевидны только некоторые его странности:
– срочный (через 3 дня после приговора), совершенно небывалый в те годы, расстрел осужденных;
– очень странная, всего в пять строк, единственная информация (в газете «Известия») о суде и расстреле армян, где было сказано, что их трое, но названа только фамилия якобы организатора Затикяна, который как раз бомбы не подкладывал и в Москву не приезжал;
– очень странная реакция на все это ряда видных партийных деятелей (Бобков называет первого секретаря ЦК компартии Армении К.С. Демирчяна, запретившего публикации об этом в газетах на армянском языке) и руководителей КГБ. «Хроника текущих событий» помещает сообщение о возмущении заместителя Андропова Цвигуна, который даже пытается противится тому, что «в Армению понаслали следователей». По словам того же Бобкова, так же вел себя и председатель КГБ Армении Мариус Юзбашян. Он якобы:
«скрывал от руководства КГБ СССР информацию о действиях в республике представителей международной армянской террористической организации — Армянская секретная армия освобождения Армении «АСАЛА», созданной взамен «Дашнакцутюн». Именно этой организации принадлежит разработка взрывов в московском метро…».
Насчет «Дашнакцутюн» – это очередное вранье Бобкова. Обычная в те годы зарубежная социалистическая партия, существующая и поныне, ни в какую армию не превращалась. Любопытно в этом другое — прямой начальник Бобкова генерал Цвигун (не говоря уже об армянском руководстве) в этой борьбе потерпел поражение. Но ни одна из сторон не пострадала.
Однако, в 1991 году для тех, кто хотел знать, все стало на свои места. Документальная студия «Айк» при киностудии «Арменфильм» и режиссер Александр Ганджумян прежде чем снимать фильм «Государственное убийство» обратились к бывшему военному прокурору, а теперь адвокату Артему Сарумову с просьбой ознакомиться с делом о взрыве в московском метро и дать заключение для фильма. В 1991 году Бобкова из КГБ убрали, и Сарумову это удалось. Он и до сих пор — единственный независимый юрист, который видел дело о взрыве. Больших открытий Сарумов не сделал, поскольку знакомился не с оперативным, а с судебным делом, то есть документами прикрытия, но выяснил, что признал свою вину из трех мнимых террористов один двадцатилетний Багдасарян, что все приговоренные, когда получили перед смертью свидание с родными, были поражены тем, что они еще живы, то есть арестованных следователи шантажировали тем, что их родные то ли уже расстреляны, то ли находятся в соседних камерах. Степанян в коридоре слышал голос жены — так от них добивались признаний. Сарумов — сам опытный прокурор к тому же знал, что обычно после приговора о высшей мере наказания на рассмотрение аппеляций Верховным Судом и обязательной по закону просьбы о помиловании в Верховный Совет СССР уходит не меньше полугода. Здесь все было подписано за три дня, два из которых были субботой и воскресеньем. За это время даже доставить бумаги по инстанциям в Советском Союзе было невозможно.
Но самое бесспорное и многое объяснившее свидетельство совершенно неожиданно для себя обнаружили кинематографисты. Встретившись с Завеном — братом единственного признавшего свою вину Багдасаряна, они внезапно узнали, что в день взрыва в московском метро Багдасарян был на свадьбе своего брата, в армянском селе, где по традиции были все односельчане и двести человек (многих из них киношники опросили) были бесспорными свидетелями его невиновности. Тогда стало ясно, почему в публикации «Известий» не было фамилий других мнимых участников теракта и почему при всей партийной дисциплине Демирчян не мог разрешить публикаций в Армении статей о так грубо сфабрикованном Бобковым и Андроповым деле после заказанного ими же кровавого преступления. На убийство поодиночке Паруйра Севака и Минаса Аветисяна он (как и председатель КГБ Юзбашян) был согласен, но вот убивать после публикации имен мнимых террористов целую деревню свидетелей — это уж было слишком в те времена (впрочем, время, когда это стало возможным, наступило только в России).
В 1993 году на конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра» адвокат Сарумов сделал доклад о взрыве в московском метро. Наталья Геворкян по его материалам написала статью в «Московских новостях». Взволнованный Бобков, который был вторым человеком при Гусинском (или Гусинский — грязной шляпой у Бобкова в корпорации «Мост», где, как выяснилось в лондонском суде, работало 800 сотрудников КГБ), тут же на НТВ (принадлежавшем Гусинскому) показал фильм с их версией взрыва в метро, где меня назвал пособником террористов. Я позвонил на НТВ, попросил дать мне кассету и сказал, что подам в суд. Отказать в кассете в 1993 году мне не могли, пообещали найти через пару дней, но вместо этого повторили фильм. В повторе упоминания обо мне уже не было. Филипп Денисович Бобков суда в те годы не то, что боялся, но все же опасался. Впрочем, судить о причастности группы «Альфа» к взрыву в московском метро можно лишь по чудовищному количеству лжи, нагроможденной КГБ, чтобы скрыть подлинные обстоятельства совершенного преступления и, главное, по тому, что «Альфа» именно для таких дел и была создана.
Опубликовано на сайте: 14 февраля 2016, 11:13
Это страшное преступление и другие преступления советского режима зажгло постоянный зеленый свет для машины-убийцы, которая набрала бешенную скорость и носится, убивая всех на своем пути, и не только на территории России. Сергей Иванович, спасибо за разъяснения. В те годы ходили слухи о взрыве в московском метро и армянах, которые это якобы устроили, но толком никто ничего не знал, да и откуда. Хочу спросить: сообщали ли об этом глушимые СССР зарубежные радиостанции?
15 февраля 2016, 6:22
Сообщали в меру понимания. О протестах А. Сахарова и всех демократических организаций, о сомнительности закрытого суда. Но известно было меньше и никто внятно все эти события не выстроил.
20 февраля 2016, 15:15
Ну, что Вы все на Андропова валите?
Вот Вам исторический экскурс в книге “Процедура. Исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах”
https://www.ozon.ru/context/detail/id/17917559/
Попробуйте прочитать, если сил хватит дочитать.
Ну, там еще Тухачевский с Красной армией и химическим оружием против тамбовских крестьян. Андропов, Устинов, – все они из той ленинской гвардии выросли, для которой расстрелы по разнарядке были рутиной. Андроповские, сегодняшние, – они наследники и продолжатели ленинского курса.
Может, не знаете, – в годы войны в Афганистане на нашей стороне границы точно так же жгли таджикские кишлаки и расстреливали жителей, – по подозрению, на всякий случай.
“чтобы выстрелить в начале бесконечного террора” – написал про Аврору И.Бродский и он, по-своему точнее, оценил все, что происходило в стране после 1917.
20 февраля 2016, 18:34
I knew the the guy who was working with Zatikyan, he tell me stories about Stephan
when he was student of Yerevan Polytechnique Institute
KGB had this plot to destroy Armenian National Movement .
28 февраля 2016, 8:10
Зачем, Сергей Иванович?
Зачем были нужны все эти дашнаки? Какая польза для среднего звена исполнителей?
Зачем это Андропову и Бобкову?
То что они были профессиональными киллерами, я не подвергаю сомнению, но зачем это было нужно политбюро – из Вашей статьи, уважаемый Сергей Иванович, совершенно непонятно.
Я не подверг сомнению Ваш расказ, я сам потерял близких людей, но логики поведения заказчиков и исполнителей я не понял.
Извините за безапеляционность моих высказываний.
22 сентября 2016, 0:22
ИМЯ
Кажется в книге об Андропове я объясняю это более подробно. Для Андропова взрыв в московском метро возможность расправиться одновременно и с диссидентским и с еврейским движением на выезд, в это время очень активным. Если бы он так не жадничал и Виктор Луи не писал о смуглых людях еврейской внешности, то для начала расправиться с резко выросшим диссидентским движением ему бы удалось, а потом добрался бы и до еврейского. Но антисемитский оттенок и близость к еврейским погромам в статье Луи тут же привлекли внимание на Западе и грозило разрывом серьезных договоров и изоляцией Советского Союза, и поэтому пришлось фабриковать дело против ни в чем неповинных трех армян.
22 сентября 2016, 17:03
In that time i was in prison as a leader of National United Party of Armenia. Sergey Grigoryants had to mention also that in USSR was only one acting organization and KGB was very interested to introduce that organization as a groop of terrorists. From the camo in Mordovoa they took me to Moscow and I was in process of SLEDSTVIE
19 ноября 2016, 20:49
Одна неточность: поэта Паруйра Севака убили (если убили) в 1971 году. А Карен Демирчян стал 1-м в Армении в 1974. К этому он непричастен.
13 января 2017, 11:13
armyeg
На каком партийном посту Демирчян соглашался с одиночными убийствами значения не имеет. Важно, что он был первым секретарем ЦК Армении и не соглашался со всей липой раскрученной в Москве по поводу взрыва в метро. А Ваши сомнения в убийстве Паруйра Севака мне очень любопытны. Раньше я их не встречал нигде, кроме объяснений КГБ Армении.
14 января 2017, 15:03