Многоуважаемый суд, а так же все его участники и его слушатели!
Я хочу заранее сказать насколько кратким и необычным будет мое выступление. Хоть меня и пригласили свидетелем защиты, но первые два из четырех пунктов моего выступления будут скорее подтверждать позицию обвинения.
Во-первых, я хочу сказать о своем высоком уважении к сегодняшнему суду и очень большому, едва ли не историческому его значению.
Во-вторых, я хочу подтвердить и даже проиллюстрировать принесенными мной фотографиями, что мнение Министерства культуры РФ, что здание, которое едва не повредил обвиняемый является культурным и историческим памятником.
И лишь, в-третьих, как меня и просила защита, я надеюсь сказать немного о судьбе моей семьи, убитом сыне, прячущихся во Франции моей жене и дочери и о своей личной биографии.
И в-четвертых, сказать об общих, во многом общеизвестных вещах, о значении этого дома и размещенной в нем организации для России, о чем надеюсь написал в исторической справке доктор исторических наук Никита Петров, и скажет в своем выступлении Сергей Ковалев.
Итак, начну. Очень высокое которое, конечно, войдет в русскую историю значение сегодняшнего суда состоит в том, что это первое за 98 лет судебное заседание, где речь идет об отношениях гигантской, известной под разными именами: ЧК, ГПУ, НКВД, КГБ, ФСБ организации и русского народа, который здесь представляет художник Петр Павленский. Конечно, Никита Хрущев безуспешно пытался уничтожить КГБ, были проведены десятки судов, в результате которых были расстреляны или осуждены на долгие сроки многие палачи, но эти суды были закрытыми, а сегодня мы впервые присутствуем на открытом публичном суде при всем его небольшом объеме. Будем надеяться, что за ним последуют дальнейшие процессы по типу Нюрнбергского над сотрудниками СС и Гестапо. В августе 91 года тысячи москвичей пришли на площадь Дзержинского, для того, чтобы выразить свое народное отношение к Лубянке, разгромить здание и расправиться с его сотрудниками. Только снос памятника Дзержинскому отвлек внимание тысяч человек и спас сотрудников Лубянки от народного самосуда. Когда примерно через год в одной моей статье в газете «Известия» было об этом упомянуто, генерал КГБ Кандауров замечательно мне ответил:
– Вы зря так волновались, Сергей Иванович о нашей безопасности, у нас было достаточно пулеметов, чтобы защитить себя.
Теперь я бы хотел предъявить суду четыре фотографии, дополняющие заключение Министерства культуры о значении и некоторых особенностях памятника культуры, который едва не повредил художник Петр Павленский.
На первой фотографии два здания страхового общества «Россия», ничем еще не примечательные, где разместилось ЧК после переезда в Москву. На следующей фотографии видим перестроенное второе здание, уже имеющее некоторые специальные особенности. Господин Петр Павленский и сотрудники Министерства культуры вероятно знают, что практически под той дверью, которую пытался повредить Павленский находились и находятся тюремные камеры. Менее известно, что в глубине здания находится идущая наверх лестница, доходящая прямо до часов на крыше памятника и ведущая в прогулочные дворики для заключенных. Именно они загорожены от остального города странной архитектурной особенностью — трехметровой стеной на крыше. И в этом, тюрьме, в тюремных двориках, нависающих над столицей России и заключено архитектурное и социальное своеобразие этого дома. К концу правления Хрущева Лубянка, как говорили, перестала использоваться, как политическая тюрьма. Можно бы думать, что все это ушло в прошлое, но посмотрим на две следующие фотографии реконструкции нашего памятника. На одной из них виден процесс архитектурного объединения двух зданий, производившийся в 1983 году при Андропове. Казалось бы, если тюремные камеры в подвалах ушли в прошлое, то уже не нужны и прогулочные дворики для заключенных. Однако мы видим, что трехметровая стена вокруг этих двориков не только не была снесена, но успешно продлевается на соседнее здание. Время Хрущева прошло и количество политзаключенных по замыслу учителя господина Путина господина Андропова, по-видимому должно только возрасти. Как известно, были уже заготовлены списки. По-видимому, то же происходит и в подвале с тюремными камерами. И, наконец на фотографии сегодняшнего вида исторического памятника мы видим, что небывалая ни в мире, ни в архитектурной практике особенность — трехметровая стена вокруг прогулочных двориков для заключенных теперь обнимает полностью оба здания. Таким образом дополнив заключение министерства я хотел отметить, что едва ли не поврежденное здание является памятником не только уничтоженной с его помощью культуры, но и всероссийскому террору, искалечившему нашу страну и доведшего ее до нынешнего убожества.
Что же касается моей судьбы и судьбы нашей семьи, о чем просила рассказать защита, то освободившись в 1987 году после девяти лет советских тюрем я и группа диссидентов создали журнал «Гласность», с которым КГБ никак не удавалось договориться. Уже через год «Гласность» была до нуля разгромлена и наш печатник убит. Потом разгромлена еще четыре раза, я восстанавливал ее каждый раз с нуля. И, вероятно поэтому, мы первыми в 1990 году поняли, что КГБ рвется к власти и борется не только с демократами, но и с ЦК КПСС, место которого старается занять. Когда в 1991 году доверчивые демократы вопили, что это они победили и что это их власть, мы понимали, что это власть людей отобранных КГБ. С 1993 года мы начали среди прочего проводить многотысячные конференции «КГБ: вчера, сегодня и завтра», чтобы хоть чем-то помешать КГБ окончательно придти к власти. В январе 1995 года, чтобы не допустить проведения пятой конференции, которая особенно задевала заместителя Барсукова генерала Рогозина был убит мой двадцатилетний сын Тимофей. Это в подразделении КГБ называвшемся УРПО было тогда ноу-хау — убивать сначала сыновей, потом отцов. Так был убит сначала сын Сергея Дубова — владельца концерна «Новое время», а потом и он сам, за то, что случайно попал в это гэбэшное логово. Меня тоже дважды пытались куда-то заманить. С моим тюремным опытом это сорвалось, но в третьей попытке убить принимал личное участие директор ФСБ Ковалев. Одновременно сотрудниками ФСБ мне было передано, что после убийства сына сохраняется опасность для моей жены и дочери и мне пришлось просить президента Миттерана помочь им уехать, что и было поручено французскому послу. С тех пор они и живут под Парижем, а когда со мной очередной раз пытаются договориться, сотрудники внешней разведки осторожно мне намекают: а мы знаем, где живут ваши родные. Понимая, что я знаю о судьбе сына прозаика Толи Гладилина, которому за большие деньги показали в Москве список, где следующим после Березовского был он. Он срочно сбежал в Париж, но и там был застрелен через дверь. Таким образом, что это гигантская террористическая организация я проверил на судьбе своей семьи, и мне не надо читать об этом в книжках. Что же касается истории всей России, то наивное и слабое российское общество не хотело слушать фонд «Гласность», оказалось неспособным помешать этой гигантской, не имеющей равных в мире террористической организации захватить власть в нашей стране, рассовать ее по генеральским карманам и довести до того позорного и катастрофического состояния, в котором Россия не находилась никогда за все время своего существования. В результате вариантов у нас всего только два — то ли не только дверь, с чего замечательно начал художник Петр Павленский, но и вся эта среда будет выкорчевана до основания — то ли погибнет наша великая страна, к чему ее так заметно подталкивают ее нынешние руководители.
Опубликовано на сайте: 7 июня 2016, 11:21
Хороший текст.
7 июня 2016, 12:48
Остается добавить: “Культурно-историческое” значение для российского государства имеет не только это здание, но и само место. Согласно Гиляровского, при Екатерине Второй со стороны Мясницкой улицы находилось отделение Тайной экспедиции. При сносе зданий в начале XX века здесь обнаружили пыточные подвалы и подземную тюрьму. http://www.intomoscow.ru/gilyarovskiiy-lubyanka.html
Меняются политические системы, российские “скрепы” остаются нетронутыми.
7 июня 2016, 15:48
Ну, вот и всё. Два человека выгребли до ДНА.Это – оно. Теперь нужен толчок, и – наверх.
8 июня 2016, 12:44
Спасибо, я добавил линк на Вашу речь в статью http://mizugadro.mydns.jp/t/index.php/Кагебешные_хроники
8 июня 2016, 14:07
Россия не “на крючке”,а на волоске у этого паука.Спасемся ли?!
8 июня 2016, 15:42
Прекрасный текст! Удалось его прочитать на заседании суда?
9 июня 2016, 0:49
Женя
Ну вы вероятно уже знаете из записи из суда, что там я говорил немного иначе, но, кажется, это тоже было не очень плохо. Судья меня перебила только один раз, и вообще, мешала мне гораздо меньше, чем Самодуров в передаче радио “Свобода” вчера вечером, которого Кара-Мурза тайком от меня, наверное для этого и позвал. В результате, мне жаль, что в передаче на “Свободе” все получилось несколько клочковато и об этой поразительной акции Павленского на Красной площади я, как мне кажется, сказал меньше и хуже, чем хотел. А ведь это такая глубочайшая степень отчаяния, безысходности , безнадежности, акция, которая в тюрьме ведь выглядит еще страшнее – человек привязывает вбитый гвоздь к ручке и любая попытка открыть ее приводит если не к гибели, то к уродству. И Павленский вынес на Красную площадь всю эту неописуемую бездну отчаяния и готовности уже на все у русского народа. Что-то еще сказалось хуже, чем хотелось бы, ну да что делать.
9 июня 2016, 16:31
Женя
Ну вы вероятно уже знаете из записи из суда, что там я говорил немного иначе, но, кажется, это тоже было не очень плохо. Судья меня перебила только один раз, и вообще, мешала мне гораздо меньше, чем Самодуров в передаче радио “Свобода” вчера вечером, которого Кара-Мурза тайком от меня, наверное для этого и позвал. В результате, мне жаль, что в передаче на “Свободе” все получилось несколько клочковато и об этой поразительной акции Павленского на Красной площади я, как мне кажется, сказал меньше и хуже, чем хотел. А ведь это такая глубочайшая степень отчаяния, безысходности , безнадежности, которая в тюрьме ведь выглядит еще страшнее – человек привязывает вбитый гвоздь к ручке и любая попытка открыть ее приводит если не к гибели, то к уродству. И Павленский вынес на Красную площадь всю эту неописуемую бездну отчаянья и готовности уже на все у русского народа. Что-то еще сказалось хуже, чем хотелось бы, ну да что делать.
9 июня 2016, 17:09
Хороший текст. Чекисты обосновывают культурную и историческую ценность здания на Лубянке тем, что в 1930-х годах в нем «содержались под арестом выдающиеся деятели культуры». На будущем историческом процессе над ЧК-ФСБ предлагаю их адвокатам такую линию защиты: «Исполнителей приговоров нельзя судить, ведь они казнили выдающихся деятелей культуры!».
12 июня 2016, 14:11
Придет время и настоящему патриоту Павленскому возле этой “культурной ценности” установят памятник- композицию объясняющую суть происходившего в России при диктатуре выходцев пролетарского происхождения в начале 21 века!
18 июня 2016, 4:58
Страшная история
Смею считать, что данную “культурную ценность”, после детальной инвентаризации и изъятия всего исторически существенного, надлежит уничтожить, а уже на её месте возвести нечто прямо противоположное по смыслу – Институт Национальной Памяти. И около него должны быть установлены памятники самым значительным борцам с чекизмом от его возникновения до уничтожения.
26 июня 2016, 10:48
Страшно!Скорей бы уж началось!
29 июня 2016, 15:18
Иван
В том-то и дело, что ничего не начнётся: это ползучий процесс, начавшийся давно, и кончится он тоже не завтра. “Начаться” может только настоящая война, вероятность которой крайне невелика.
30 июня 2016, 17:15
Хороший спич. Жаль только, очень жаль, что Сергея Григорянца мало читают и мало понимают. Я сама лишь недавно, благодаря именно автору, стала понимать, что именно происходит. Правда оптимизма это не добавляет…
18 июля 2016, 16:57